КИНОрецензии

Новый режиссер не только повторил ряд сюжетных ходов фильма предшественника (например, главная героиня снова пытается выжить перед саморазрушением станции – в этот раз наземной, а у фильма снова ложный финал с якобы победой над злодеем и последующим повторением противостояния), но и добавил множество своих деталей, ставших знаковыми для франшизы. Существенно переработал Кэмерон и главных действующих лиц: Эллен Рипли и ксеноморфов.

В «Чужих» Рипли оказывается (внезапно для зрителей первого фильма) семейным человеком – задним числом Джеймс Кэмерон придумал для главной героини историю материнства и наличие у нее дочери, к которой она, по мнению режиссера сиквела, оказывается, и спешила вернуться в финале «Чужого». Переосмысление характера и истории персонажа позволило крепче связать Рипли с новым действующим лицом – девочкой-колонисткой Ньют, в которой главная героиня, потерявшая за кадром родную дочь, обретает дочь «приемную». Окончание сиквела и вовсе превращается в сказочную историю о том, как мама спасает дочку от злой ведьмы. В роли злой ведьмы – королева ксеноморфов.

Кэмерон привнес новый – противоречивый – взгляд на природу инопланетных монстров в виде их яйцекладущей самки, который по сути нивелирует проделанную ранее работу по созданию образа Чужого и низводит этот вид с высот почти лавкрафтианских тварей до агрессивных космических муравьев-гигантов, которых бы могли лихо отстреливать бравые космические десантники. Так у фильма сменился и жанр – кино дало ощутимый крен в сторону фантастических боевиков, благодаря чему смогло существенно расширить аудиторию.

Еще, пожалуй, именно в «Чужих» кино о ксеноморфах впервые обзавелось явным авторским посылом, основанным на взглядах режиссера – свойственный многим фильмам Джеймса Кэмерона наивно-истеричный леволиберальный тон и пацифизм.

Многое из того, что Кэмерон придумал для «Чужих», он позже перенесет в другой свой знаковый для Голливуда сиквел – х\ф «Терминатор 2: Судный день» (1991). Речь не только и не столько о сюжете и характере персонажей, сколько об авторском мировоззрении, продвигаемом под ширмой очередного развлекательного кино. В «Терминаторе 2» Джеймс вооружится куда более реалистичным жупелом, запугивая зрителей уже не сказочными космическими монстрами, а реалистичной угрозой ядерной войны. Но в «Чужих» Кэмерон работал с тем, что у него на тот момент было, пытаясь напугать взрослых зрителей чудовищами из детских сказок:

цитата Ребекка Джорден по прозвищу Ньют (Кэрри Хенн), х\ф «Чужие» (1986)

«Мама говорила, что чудовищ нет. Настоящих. Но они есть».

Выставляя в «Чужих» транснациональные компании меркантильными и аморальными, а военных офицеров – недалекими, Джеймс Кэмерон критикует «капиталистические ценности» и «военщину» (как позже будет это делать и в других своих фантастических фильмах) и призывает зрителей провести переоценку общественных идеалов под угрозой грядущих ужасов и катастроф:

цитата Эллен Рипли (Сигурни Уивер), х\ф «Чужие» (1986)

«Вот тогда вся эта чушь, которую вы считаете важной – все это будет уже неважно!».

Помимо ипостаси назидательного пугала режиссер предусмотрел для ксеноморфов и еще одну роль – эталона для сравнения с ним злодеев-людей, причем автор явно отдавал предпочтение хищным тварям:

цитата Эллен Рипли (Сигурни Уивер), х\ф «Чужие» (1986)

«Ты, Берк, намного омерзительнее этих тварей. Они хотя бы не гробят друг друга из-за поганых денег».

Поскольку далеко не все люди, похоже, отвечают чаяниям и «левым» идеалам режиссера (за время своей кинокарьеры Кэмерон неоднократно пытался перепридумать «человека», перенося лучшие, с его точки зрения, человеческие черты сначала в андроидов и киборгов, а затем в синекожих инопланетян), он был вынужден сконцентрировать проявления человечности в иных субъектах: именно в «Чужих» Джеймс Кэмерон за пять лет до «Терминатора 2» представил зрителям своего идеального человека (идеального мужчину), заменив коварного Эша на «доброго андроида» Бишопа (в исполнении Лэнса Хенриксена).

Джеймс Кэмерон также обогнал свое время, продвигая «феминистическую» повестку в том виде, в котором ее принято продвигать в современных произведениях, когда реплики мужских персонажей, полагающиеся им по статусу или профессиональному опыту, передаются персонажу женскому: так Рипли внезапно переквалифицируется из «последней девушки» в героиню боевиков и становится лидером для корпоративных менеджеров и опытных военных, которые неспособны принимать решения и ждут от нее идей и инструкций.

Были в «Чужих» и другие – более робкие – попытки опередить свое время, которые бы вполне вписались в современные представления о «прекрасном»: задним числом Кэмерон внес изменения еще в одного из персонажей первого фильма. Так Ламберт (в исполнении Вероники Картрайт), оказывается, родилась не девочкой, но затем ею стала...

Несмотря на то, что режиссер сиквела весьма вольно обошелся с наследием первого фильма, переиначив жанр, характер героини (Рипли) и природу злодея (ксеноморфа), ему самому отчего-то совершенно не понравилось, когда бесцеремонно решили обойтись уже с его персонажами в следующем фильме киносериала:

цитата Джеймс Кэмерон о «Чужом 3»

Это просто пощечина фанатам, которым стали близки Ньют, Хикс и небезразличны взаимоотношения персонажей моего фильма. Конечно, я знаю, что всегда хочется все переделать под себя, но, что касается меня, я думаю, что не следуют присваивать то, что полюбилось людям.

Проблемы третьего фильма заключались в том, что, во-первых, у режиссера-дебютанта Дэвида Финчера по сути не было нормального сценария, а, во-вторых, ему приходилось не столько снимать фильм, сколько бороться с продюсерами, занимаясь постоянными пересъемками и досъемками. Производственный ад фильма «Чужой 3» (1992), пожалуй, нагляднее всего может продемонстрировать советский короткометражный мультфильм «Фильм, фильм, фильм» (1968) Федора Хитрука, пародирующий процесс создания кинофильмов (но без счастливого финала для Финчера): от постоянного переписывания сценария до смены концепции фильма в целом. Так, например, в одном из вариантов сценария местом действия фильма должен был стать монастырь с монахами, которых в итоге заменили на тюрьму с заключенными, но очень религиозными (не пропадать же прежним сценарным наработкам!). Не улучшала ситуацию и конфронтация продюсеров с Финчером, снимавшим сцены фильма, на которые продюсеры не давали разрешения, но которые эти же продюсеры затем сами включили в финальный монтаж, к которому Дэвид, отрекшийся от этого кино, уже не имел никакого отношения.

Проблема четвертого фильма наоборот заключалась в том, что сценарий у них был, но это был сценарий Джосса Уидона, по которому снявший позже «Амели» (2001) французский режиссер Жан-Пьер Жёне поставил не лишенную своего обаяния помесь «Чужих» и французских комедийных боевиков конца девяностых – х\ф «Чужой 4: Воскрешение» (1997), в котором спустя 200 лет после событий предыдущего фильма ученые на космическом военно-исследовательском корабле «Аурига» не без помощи наемников-контрабандистов задумали выращивать ксеноморфов и проводить над ними опыты. У Жёне и Уидона получился не столько фильм ужасов, сколько гротескная комедия (трагикомедия), наполненная самоиронией, которая недвусмысленно сигнализировала о том, что франшиза выдохлась и устала, став несерьезно относиться к себе самой.

Триквел и квадриквел чувствовали себя уже не так бодро в кинопрокате, как их предшественник, но позволили Сигурни Уивер привнести новые черты в характеры своих героинь, еще раз продемонстрировав актерское мастерство массовому зрителю (из менее известных работ актрисы можно обратить внимание, например, на камерную драму «Смерть и девушка» (1994) Романа Полански), и попутно завели франшизу в тупик жанрового кино, из которого ей пришлось выбираться полтора десятка лет, пока творение не вернулось в руки своего создателя.

цитата сэр Ридли Скотт

Первые четыре фильма сняли я, Джим, Дэвид и тот француз.

«Прометей» (2012) и «Чужой: Завет» (2017) – приквелы «Чужого» – были не столько фильмами о ксеноморфах, сколько попыткой сэра Ридли Скотта поговорить на интересные ему темы с помощью религиозных мотивов и идеи креационизма в подходящем антураже – с помощью знакомых киностудии метафор (ксеноморфы и их предполагаемые создатели – Космические жокеи или Инженеры), на которые она была готова выделить бюджет.

«Прометей» выводил франшизу на уровень большого научно-фантастического кино, которое по способу изложения и по масштабу обсуждаемых автором вопросов было куда ближе к своему «первоисточнику» – фильму Кубрика, чем все предшествовавшие фильмы франшизы вместе взятые. Не отказался Скотт и от прямых отсылок к фильму 1968 в виде, например, старика Питера Вейланда, который ждет перерождения, сидя на кровати в своей изолированной комнате где-то на краю вселенной. Еще Скотт придумал свои собственные «черные монолиты» (артефакт инопланетной цивилизации, подвигающий человека к развитию и преображению) – колбы с токсином, преобразующим все живое. Однако «Прометей» в отличие от «Чужого» уже был не столько парафразом фильма Кубрика, сколько полемизировал с ним: и там, где Стэнли был оптимистичен, Ридли оказался предельно пессимистичен.

«Чужой: Завет» мрачно и изящно закрывал сюжетную арку, начатую «Прометеем» и рассказывавшую о монстре Франкенштейна – андроиде Дэвиде в блистательном исполнении Майкла Фассбендера, который возомнил себя творцом жизни.

В развитие киновселенной последние фильмы Скотта добавили больше знаний о Космических жокеях (Инженерах), с погибшим представителем (его останками) которых зритель познакомился еще в первом «Чужом» и о которых не вспоминали в продолжениях, а с точки зрения развлекательного жанра оба фильма оказались весьма изобретательными и по-хорошему неуютными хоррорами: наигравшись со слэшером в самом первом «Чужом», Скотт привнес элементы боди-хоррора в «Прометея» и сплэттера в «Чужого: Завет», в сюжет которого, продолжая отсылки к литературе эпохи романтизма (обозначенную в последнем фильме цитированием сонета Перси Шелли и отсылками к «Гамлету» Шекспира), включена еще и зловещая история о андроиде-доппельгангере.

Однако у Ридли Скотта не вышло развернуть франшизу в задуманном им направлении и свернуть с пути, на который киносериал поставил Джеймс Кэмерон. Массовый зритель, прирученный канадским мастером сиквелов, похоже, остался разочарован попытками рассказать ему про Космических жокеев вместо Чужих, а также не был готов к эрудированной научной фантастике вместо развлекательного жанрового кино – ненавязчиво пронизанного идеями левого толка боевика, в котором космических монстров лихо бы отстреливали пачками космодесантники.

Желания зрителей, возможно, смог бы удовлетворить так и не снятый фильм Нила Бломкампа, южноафриканского режиссера и автора таких научно-фантастических фильмов, как «Район №9» (2009), «Элизиум: Рай не на Земле» (2013) и «Робот по имени Чаппи» (2015), который анонсировал производство своего фильма о Чужих в 2015 году, и первоначально запланированного к выпуску в том же 2017 году, что и «Чужой: Завет» Скотта. Фильм по задумке автора должен был стать не столько пятой частью киносериала, столько «правильным триквелом»: Бломкамп намеривался проигнорировать события третьей и четвертой частей франшизы, продолжив историю персонажей фильма Джеймса Кэмерона. Таким образом, Бломкамп хотел пойти по стопам «Возвращения Супермена» (2006) Брайана Сингера, который также игнорировал третью и четвертую части киносериала о криптонце.

Не меньший сторонник левых взглядов, чем Джеймс Кэмерон, Нил, пожалуй, действительно мог бы снять фильм, близкий по духу «Чужим», но, скорее всего, не по качеству – из-за неумения выдерживать темп повествования в своих полнометражных фантастических фильмах, в которых он был режиссером и автором сценария. Фильм Бломкампа о ксеноморфах так и не увидел свет. Разговоры о причинах отмены ходили разные, среди прочих предположений озвучивалось неудачное выступление в кинопрокате «Чужого: Завет» в 2017 году и логичное желание киностудии оттянуть выход нового фильма франшизы, а также отсутствие у Бломкампа сценария в законченном виде (еще в 2015 году Нил представил свои наработки Скотту, а тот указывал ему на необходимость сюжетных правок). Была у Нила и своя версия произошедшего:

цитата Нил Бломкамп

Возможно, Ридли Скотт посмотрел «Чаппи» и подумал: этот парень не сможет снять «Чужого».

Не найдя отклика у массовой публики приквелами Скотта и разочаровавшись в перспективах потенциального сиквела Бломкампа, киностудия взяла паузу, а потом случилось то, о чем шутил в своем сценарии еще Джосс Уидон (см. расширенную версию «Чужого 4: Воскрешение» из DVD-набора «Alien Quadrilogy»): Weyland-Yutani Corporation была куплена, правда, не Walmart, а Disney…

Начав переговоры в 2017, спустя два года компания Disney приобрела киностудию 20th Century Fox (в 2020 переименовав ее в 20th Century Studios) и заполучила среди прочих франшиз еще и серию фильмов о ксеноморфах.

Disney уже успешно (с точки зрения кассовых сборов, а не художественной ценности) перезапускал другую культовую серию – «Звездные войны».

Резонно было бы ожидать, что и новый фильм о Чужих под эгидой Disney будет выполнен в духе сиквелов «Звёздных войн»: множество отсылок на предыдущие фильмы и попытка привести персонажей и нарративы фильма в соответствие с чаяниями современной западной публики (расовое разнообразие актерского состава, акцент на женском главном персонаже и прочее). Почти так в итоге все и получилось, но за одним важным исключением: если мнения Джорджа Лукаса, создателя «Звездных войн», при продолжении подростковой космической саги про семейство Скайуокеров никто не спрашивал, то продолжение взрослой космической саги про инопланетного монстра создавалось под продюсерским контролем ее творцов – Ридли Скотта и «Brandywine Productions», основанной Гордоном Кэрроллом, Дэвидом Гайлером и Уолтером Хиллом, из которых только последний дожил до производства нового полнометражного фильма франшизы.

Непричастный больше к постановке фильмов о Чужих, Скотт отделил интересовавшие его темы от антуража научного-фантастического хоррора: креоционизмом и библейскими мотивами – метафорического стержня фильмов «Прометей» (2012) и «Чужой: Завет» (2017) – был наполнен спродюсированный им же сериал «Воспитанные волками» (2020 – 2022), а ксеноморфов отдали в руки новому режиссеру.

Дело в том, что перед съемками х\ф «Чужой: Завет» с Ридли Скоттом беседовал не только Нил Бломкамп, который тогда рассказывал сэру Ридли, как он горит желанием снять продолжение фильма… Джеймса Кэмерона. С сэром Ридли тогда пересекался еще один поклонник франшизы – уругвайский режиссер Феде Альварес, который к моменту разговора со Скоттом успел снять пару фильмов, последним из которых был хоррор «Не дыши» (2016), снискавший одобрение кинокритиков и имевший более впечатляюще кассовые сборы, чем «Чаппи» (2015) Бломкампа.

Первоначально Альварес не претендовал на роль постановщика нового кино про ксеноморфов, а просто как фанат киносериала поделился со Скоттом своими ожиданиями от будущего фильма мэтра, но в ходе разговора уругваец поведал и о своих идеях для фильма о Чужом, о чем Ридли и вспомнил, когда пришло время реанимировать франшизу, предложив Феде воплотить эти идеи в сценарий и занять режиссерское кресло.

Благодаря фильму «Не дыши» о Феде узнал и Джеймс Кэмерон: актер Стивен Лэнг, игравший злодеев и в фильме уругвайца и канадца, показал свой новый фильм старому другу-режиссеру. Со слов Феде, перед написанием сценария он общался с Джеймсом и обсуждал с ним Чужих во время двухчасового видеозвонка.

Однако несмотря на все разговоры с Кэмероном, Альварес не собирался ни снимать продолжение «Чужих», ни вычеркивать из истории третий и четвертый фильмы франшизы, радуя киностудию тем, что никто не станет отсекать от потенциальной аудитории поклонников фильмов Финчера и Жёне:

цитата Феде Альварес

Я люблю все фильмы франшизы. Я не собираюсь упускать или игнорировать ни один из них, когда речь заходит о связях на уровне сюжета, персонажей, технологий и существ. Всегда прослеживается связь от «Чужого» до «Чужого: Завет».

Альвареса теперь впору величать эдаким «Дени Вильневом от мира хорроров», сиквелизирующим и переосмысливающим знаковые фильмы в жанре ужасов, потому что дебютировал Феде в полнометражном кино постановкой х\ф «Зловещие мертвецы: Черная книга» (2013) – ремейка-сиквела одноименного фильма (в оригинале оба фильма имеют лаконичное название – Evil Dead) Сэма Рейми, который тогда выступил продюсером переосмысления его собственного режиссерского дебюта. Кроме того, Феде был соавтором сценария (автором истории) и сопродюсером еще одного продолжения-перезагрузки классического хоррора – «Техасской резни бензопилой» (2022) для Netflix.

Заручившись поддержкой Скотта и благословением Кэмерона, Феде Альварес приступил к съемкам своего фильма – «Чужой: Ромул» (2024).

Название кино, во-первых, является очередным звеном в серии названий фильмов о Чужих, спродюсированных сэром Ридли, в которых отражено имя космического корабля из одноименного фильма («Прометей», «Завет»), а, во-вторых, несет (братоубийственный) символизм, связанный с сюжетом кинокартины. Отсутствие порядкового номера в названии обусловлено тем, что это не продолжение 4-й части, действие нового фильма происходит между событиями «Чужого» Скотта и «Чужих» Кэмерона, а само кино по сути является не столько сиквелом или приквелом, сколько спиноффом.

Сюжет фильма Феде Альвареса повествует о группе молодых людей, живущих (прозябающих) и работающих в шахтерской колонии «Звезда Джексона» на планете LV-410, перманентно покрытой густыми беспросветными облаками, и мечтающих перебраться оттуда в более подходящее для жизни место – на планету Ивага, где видно небо и закаты. Разношерстная компания героев состоит из девушки-сироты с «приемным братом» в лице дефектного андроида, ее бывшего парня, его беременной сестры и их любвеобильного двоюродного брата со своей приемной сестрой. Не рассчитывая получить разрешение на эмиграцию, молодежь планирует разжиться криокапсулами (до Иваги лететь 9 лет) на заброшенной исследовательской космической станции-аванпосте Weyland-Yutani под названием «Ренессанс» («Возрождение»), разделенной на секции «Ромул» и «Рем».

С точки зрения фабулы «Чужой: Ромул» – это родной брат двух первых хорроров Альвареса – «Зловещие мертвецы: Черная книга» (2013) и «Не дыши» (2016) – и кузен «Чужого 4: Воскрешение» (1997): на космическую станцию, где тайно проводились биологические эксперименты, попадают маргинальные личности с целью наживы, в результате чего они оказываются не в том месте не в то время. Знакомая по «Зловещим мертвецам» режиссеру тема одержимости также вполне удачно вписана в сюжет нового фильма: на смену демонам, которые вселяются в людей, пришло корпоративное программное обеспечение, переписывающее директивы андроидов.

Фильм Альвареса, как он по сути и обещал, во многом представляет собой оммаж киносериалу и попурри из отсылок к предыдущим фильмам и даже компьютерной игре 2014 года в жанре survival horror c элементами стелса «Alien: Isolation».

С самого начала «Чужой: Ромул» наглядно демонстрирует, что собирается копировать творения предшественников, даже если порой для сюжета это не будет иметь никакого значения. Кино начинается с кадров безлюдных помещений космического корабля и постепенного «пробуждения» мониторов бортовых компьютеров, на которых высвечивается знакомое название MU/TH/UR. Похожие кадры предшествовали пробуждению экипажа ото сна в первом «Чужом», но в «Чужом: Ромул» – это попытка сыграть на ностальгии и задать экспозицию. Еще поклонники «Чужих» Кэмерона разглядят сооружение атмосферного процессора в колонии «Звезда Джексона», распознают отсылку на сцену побега от ксеноморфов на грузовом лифте, не пропустят коронную фразу Рипли: «Отойди от неё, мерзкая тварь!» и многое другое.

При этом фильм все-таки не скатывается исключительно в фан-сервис – Альварес привносит в кино многое и от себя, грамотно используя отсылки не только к другим фильмам серии, но и к мировой культуре. И если название космической станции – «Ренессанс» – просто символизирует начало эпохи возрождения кинофраншизы о ксеноморфах, то названия ее секций – «Ромул» и «Рем» – это уже не просто свидетельство эрудиции авторов кино и упоминание персонажей древнеримской истории (Скотт – создатель двух фильмов-пеплумов про Римскую империю). Основатели Вечного Города – братья-близнецы Ромул и Рем – символизируют и предвосхищают дилемму, стоящую перед персонажами фильма, которые находятся в родстве друг с другом, пусть и не всегда в кровном. «Чужой: Ромул» исследует тему разного взгляда родственников на свое совместное (для некоторых – раздельное) будущее, (не)возможности осуществления одной мечты на двоих и, разумеется, ожидаемую тему жертвенности: не только с точки зрения самопожертвования, но и с точки зрения принесения в жертву близкого ради себя и своей мечты. Тема братьев и сестер для фильмов Альвареса совсем не нова: в «Зловещих мертвецах», «Не дыши» и «Техасской резни бензопилой» главные героини имели брата или сестру, игравших заметную роль в сюжете или в мотивации протагонистки.

Фильм сделан с прицелом на молодую аудиторию, что в первую очередь выражено в актерском составе и возрасте персонажей: основные действующие лица – молодежь. В этом вопросе фильм следует одной из заметных тенденций в современных голливудских сиквелах-ремейках на омоложение главных героев кинофраншиз: «Охотники за привидениями: Наследники» (2021), «Бэтмен» (2022), анимация «Черепашки-ниндзя: Погром мутантов (2023)».

Возможно, именно наличие среди продюсеров Скотта, не только понимающего правила игры в киноиндустрии, но еще и придерживающегося своих взглядов на то, как и с кем надо снимать кино, помогло новому фильму о ксеноморфе избежать судьбы сиквела другой знаменитой фантастической франшизы. Омоложение главной героини и попытки заигрывать с так называемой «повесткой» несколько лет назад сыграли злую шутку с очередным продолжением Терминатора – х\ф «Терминатор: Тёмные судьбы» (2019), продюсером которого тоже выступал зачинатель серии (Джеймс Кэмерон): несмотря на то, что в кинофраншизе уже была сильная героиня, в очередной сиквел принудительно внедрялся новый женский персонаж (молодая мексиканка – новый будущий лидер сопротивления вместо Джона Коннора), подаваемый в качестве идеологической наследницы, которая при этом соответствует правильным (по мнению создателей фильма) ценностям.

Но с ведущей актрисой и новым главным женским персонажем очередному «Чужому» повезло куда больше, чем последнему продолжению «Терминатора». Во-первых, Кейли Спейни – достаточно известная и талантливая молодая актриса, которая успела запомниться зрителям не только яркими ролями второго плана в таких фильмах, как «Ничего хорошего в отеле «Эль Рояль» (2018) Дрю Годдарда и «Падение империи» (2024) Алекса Гарленда, но и отметиться главной ролью в «Присцилле: Элвис и я» (2023) Софии Копполы, которая принесла ей «Кубок Вольпи» за лучшую женскую роль на Венецианском кинофестивале и номинацию на «Золотой глобус». Во-вторых, Рейн, персонаж Спейни, пришла не сразу на место Рипли – Скотт успел выстроить «наследную цепочку» из Элизабет Шоу (Нуми Рапас) и Дэниэлс (Кэтрин Уотерстон) в своих приквелах-спиноффах «Чужого».

Помимо яркой и вполне состоявшейся молодой звезды, чью уверенную актерскую игру стоит смело записать в плюсы «Чужого: Ромул», фильм может предложить зрителю и других более или менее талантливых лицедеев, вроде Изабелы Мерсед («Убийца 2. Против всех» по сценарию Тейлора Шеридана и «Супермен» Джеймса Ганна), героиня которой скрывает ото всех (но не от догадливых зрителей) в фильме отца своего будущего ребенка, или Дэвида Джонссона (которого скоро можно будет увидеть в «Долгой прогулке» по одноименной книге Стивена Кинга), исполнившего роль чернокожего андроида Энди, и хотя эта роль, пожалуй, уступает всем созданным ранее во франшизе образам андроидов, Джонссону тем не менее удалось сыграть вполне интересного и амбивалентного персонажа.

Одним омоложением актерского состава попытки фильма найти отклик у молодой аудитории не закончились. «Чужой: Ромул» лаконично и не без доли (черного) юмора демонстрирует несправедливый и мрачный мир, в котором герои фильма вынуждены существовать и из которого они отчаянно хотят сбежать: молодежь вынуждена с риском для жизни и без перспектив находиться в положении крепостных у корпораций, а мечтой этой молодежи является простая жизнь фермеров на экологически чистой планете.

Технически фильм выполнен вполне неплохо. При создании визуального ряда предпочтение по возможности отдавалась спецэффектам практическим, а не компьютерным, что с одной стороны (из-за весьма скромного по современным меркам производственного бюджета в 80 млн. долларов) сыграло с создателями фильма злую шутку при воплощении на экране макета одного из андроидов (с последующими клятвенными заверениями Феде Альвареса исправить все огрехи с помощью компьютерной графики в цифровом релизе фильма), а с другой стороны позволило снова увидеть на экране очередного высокого парня в эффектном и отталкивающем костюме (нового) монстра. За операторскую работу отвечал Гало Оливарес, который был оператором-соавтором Альфонсо Куарона в фильме «Рома» (2018), за который последний единолично получил премию Оскар в номинации «Лучшая работа оператора» (а злые языки поговаривали, что главным оператором-постановщиком тогда был вовсе не Куарон, а именно Оливарес, который ситуацию не комментирует, потому что его якобы заставили подписать соглашение о неразглашении).

Продюсерский контроль Ридли Скотта над фильмом был ненавязчив и нагляднее всего проявлялся даже не в том, что в фильме есть, а в том, чего в фильме нет: неизменно добрых андроидов и королевы ксеноморфов.

Однако одной из самых заметных утрат франшизы, возникшей как раз из-за того, что Скотт уступил режиссерское кресло, стало отсутствие в фильме эклектичного сочетания ужаса и сексуальности: Ридли умудрялся вплетать в напряженные сегменты фильмов полуобнаженных героинь так, словно стремился обдать зрителей контрастным душем из саспенса и эротизма.

Альварес же придерживается совсем иного подхода к демонстрации половой тематики в своих хоррорах, при котором на экране превалируют брезгливость и неловкость: бесцеремонные и отталкивающие сцены попыток изнасилования (в том числе с целью оплодотворения), когда супостаты пытаются неестественным образом засовывать не то, что надо, в физиологические отверстия (в целом одетых) героев, до «Чужого: Ромул» присутствовали как в «Зловещих мертвецах», так и в «Не дыши».

В конечном итоге у тандема Скотта и Альвареса получилось сделать пусть и не хватающее звезд с неба и не такое масштабное и величественное как приквелы самого сэра Ридли, но приличное и тематически более актуальное кино, которое было выше оценено критиками и зрителями (если судить по оценкам на профильных интернет-ресурсах) и окупилось в кинопрокате, открыв дорогу для продолжения.

Но, пожалуй, самое интересное заключается в том, что пока режиссер Феде Альварес натягивал на хоррор-скелет своих предыдущих фильмов плоть наследия ксеноморфов и снимал развлекательный сайфай-хоррор в ностальгическом антураже знаменитой франшизы (в результате чего у него вышла крепко и профессионально сделанная фанатская работа, получившая статус лицензированного произведения), продюсер Ридли Скотт по сути воспользовался идеей Нила Бломпкапа об отпочковании новой ветви повествования киносерии, уводя при этом сюжет в сторону не после «Чужих» Кэмерона (как хотел Нил), а после своего «Чужого», ненавязчиво «отменяя» тем самым все, что было снято после его фильмов с точки зрения хронологии и морфологии ксеноморфов (похоже, никаких больше Королев Чужих!). Аминь.

Львы, кстати, там и впрямь плачут. Но, конечно, не настоящие. В этом фильме легко обмануться в плане того, что тут живое, а что нет. Вон, даже многие критики (а уж они-то точно должны смотреть кино крайне внимательно) в эпилоге «Искусственного разума» приняли роботов за инопланетян. Стивен Спилберг тогда разозлился, кинулся поправлять и пояснять, но на самом деле это была еще одна его художественная победа. Метафора вырвалась за пределы художественного пространства, что может быть лучше.

В идейном плане «Искусственный разум» работает на дихотомии рукотворного и настоящего. А еще – иллюзорного и действительного. С одной стороны у нас есть, грубо говоря, сообщество роботов и сообщество людей. И речь тут идет не о том, что роботы ведут себя живей и подлинней, чем люди. Отнюдь: роботы вполне себе роботы, люди вполне себе люди, пусть и самым разумным (можно даже сказать, что самым мудрым) оказывается роботизированная игрушка, медвежонок, который точно похитит ваше сердце. Но на стороне роботов явное преимущество: они вполне себе способны пережить людей и вряд ли будут заниматься самоуничтожением. В этом отношении, конечно, поцивилизованней выглядят. Тут можно проводить различные параллели исторические, додумать даже первых христиан, которых рвали на римских аренах львы, но в фильме это и так прекрасно показано, додумывать ничего не надо. С другой стороны, по мысли профессора Хобби именно вера в иллюзию, способность идти вперед ради мечты, даже если она в принципе неосуществима, и делает человека человеком. Его восхищает Дэвид, который хочет стать настоящим мальчиком и все для этого делает, хотя очевидно (только не Дэвиду), что это в принципе невозможно. Кстати, Кубрик одним из вариантов финала первоначально предлагал именно такой: все у Дэвида получилось. В какой-то степени миссис Свинтон, принявшая Дэвида в качестве своего второго ребенка, тоже находится в плену иллюзии. Ничего хорошего ей, конечно, не светило. По-хорошему, и у нее, и у Дэвида случилась некоторая системная ошибка (по разным причинам, конечно). И именно здесь и таится тот самый экзистенциальный ужас, о котором говорилось выше. Но все гораздо хуже, чем может показаться на первый взгляд. Живая женщина все-таки сможет утешиться, пережить боль и двигаться дальше, робот же лишен этой возможности. При этом никто не может сказать, где тут видимость, а где подлинность, алгоритм работает совершенно. Скрывается ли за бесконечным стремлением Дэвида хоть что-то, сложно сказать. В эпилоге нам дают понять, что все-таки да, есть там человечность. Но некоторая неуверенность у зрителя неминуемо останется. Делайте с этим, что хотите, но про хэппи-энд забудьте. Тут не хэппи-энд, тут что-то другое.

«Искусственный разум» и впрямь выглядит шедевром на все времена. С точки зрения картинки не постарел, смотрится прекрасно и сейчас. Затонувший Нью-Йорк, – а потом и замерзший – до сих пор восхитителен, а это далеко не единственная футуристическая локация. Актеры справились со своими ролями просто шикарно, особенно те, кто играл роботов. Понятно, что Хейли Джоэл Осмент идеально подходил для своей роли, он одним только взглядом был способен вызвать прилив жесточайшего умиления. Хотя порой и выглядит весьма жутковато (просто оцените его игру в первой четверти фильма). Есть тут еще и Джуд Лоу. Его роль робота-любовника невероятно яркая, он вполне себе может затмить даже нашего любимого медведя. Сама же история рассказана грамотно, с большим мастерством. Стивен Спилберг не допускает ни одной лишней сцены, да, ритм слегка сбивается во второй половине, но там вопросы, скорее, к длине эпизодов, чем к их наполнению. По «Искусственному разуму» можно учить сценарному мастерству, а еще тому, как расставлять в фильме визуальные символы, которые будут служить дополнительным смысловым каркасом. Например, обратите внимание, как появляется в доме Свинтонов Дэвид. Запомните этот первый кадр с ним, силуэт на фоне яркого белого света. И тогда не будет никаких вопросов об инопланетянах в эпилоге.

Главное не принимать «Искусственный разум» за семейное кино. Да, первоначальная интонация может в этом отношении и обмануть (а тут многое обманывает, это прямо один из основных принципов местного сторителлинга), но за всей этой сказочкой скрываются далеко не детские идеи. Да и линия робота-любовника как-то не для семейной аудитории. Возможно, именно этот фильм можно назвать самой взрослой работой Стивена Спилберга. И в этом нет ничего удивительного, в конце концов, он шел по следам Стенли Кубрика, который снимал какое угодно кино, но только не простое. И пусть вас не смущает вся эта сентиментальность, тут ею только внимание отвлекают.

У Джима Хенсона с «Темным кристаллом» были поистине наполеоновские планы (возможно, они воплотились бы в жизнь хотя бы частично, если бы он не умер в 1990-ом в возрасте пятидесяти трех лет). Вдохновленный «Звездными войнами» Джорджа Лукаса он разработал сложный и необычный мир, который должен был стать основой далеко не для одного фильма. Почти ничего из этого так и не попало на экран, потому зрителю вселенная «Темного кристалла» и кажется бедноватой и плохо проработанной. Более того: чтобы произвести впечатление инородности мира фильма по отношению к нашему, все реплики должны были произноситься на выдуманных языках. (И это учитывая то, что в фильме, вообще, нет людей. Воистину – иной мир, иное время!) Чтобы народ все-таки разобрался в происходящем на экране, предполагалось давать перевод с помощью субтитров. Лингвистической составляющей, кстати говоря, занимался английский писатель Алан Гарнер, знающий толк в мрачных историях для подростков. Зрители на текстовых просмотрах пришли в полной недоумение от такого художественного приема, потому ленту пришлось все-таки переозвучить. Да уж, времена триумфа Мела Гибсона с его «Страстями Христовыми» (на реконструированном арамейском и латыни) и «Апокалипто» (на юкатекском) еще не наступили. Тем не менее, вымышленный язык в фильме все-таки звучит, на нем говорит речной народец, к которому в какой-то момент попадает главный герой. Русскоязычному зрителю в речи этого народца могут слышаться знакомые слова, и это неудивительно, авторы использовали в качестве основы славянские языки.

Не смотря на то, что фильм задумывался как семейное фэнтези, его не назовешь теплым и пушистым: тут все мрачно и жутковато, есть несколько особенно отталкивающих сцен. Один только обед скексисов чего стоит! В этой сцене царит почти тошнотворный гротеск и вывернутый до предела сюрреализм. И все это выглядит достаточно невинно по сравнению с последним получасом фильма. Нет ничего удивительного, что в Сети можно обнаружить отзывы в духе: «самый страшный фильм моего детства», «лучше бы я не смотрел его в шесть лет», «мне кажется, моя психика травмирована этим фильмом» и так далее в том же духе. Хотя, конечно, нашлись дети, которым все понравилось, во многом именно из-за мрачного тона повествования. Джим Хенсон, вообще, придерживался мнения, что сказки должны быть пугающими, именно таким образом ребенок и может испытать важное чувство страха без особого для себя вреда. Если этого вам мало, то стоит еще добавить, что, продумывая идеологическую составляющую «Темного кристалла», Хенсон использовал эзотерическую книгу Джейн Робертс «Материалы Сета». Да, эти идеи даются в фильме упрощенными, но при этом именно они выделяют его на фоне остального кинофэнтези того времени. Да и нынешнего – тоже. Вряд ли родители детей предполагали, что в по идеи семейном фильме обнаружится нью-эйдж, но он там присутствует более чем явно. И это опять же роднит «Темный кристалл» со «Звездными войнами», которые, правда, изначально и не пытались прикинуться детским фильмом.

Видимо понимая некоторую ущербность фабулы, Джим Хенсон превратил «Темный кристалл» в притчу о механизмах судьбы. Главный герой тут практически безволен, он, скорее, плывет по течению, чем активно действует. За ним гонятся враги, но он легко уходит от них. Когда нужна помощь, кто-нибудь да спасет. Потому что мир устроен так, что все, что должно случиться, случится. И спешка тут абсолютно не нужна. Хотя эта идея гораздо ярче выражена в медленных движениях мистиков. Они не торопятся в своих действиях, совершают каждое именно тогда, когда нужно, потому что мир похож на часовой механизм. И сломаться он может именно тогда, когда кто-то начнет делать то, чего не нужно делать. Эта идея вряд ли могла бы стать ясной юному зрителю, она скорее – для родителей. При этом она, конечно, предельно характерна для жанра, в котором и Предназначение пишут с большой буквы, и без Пророчества не обойдется, а уж Судьба всегда подразумевается.

Анимация в «Темном кристалле» выглядела для начала 1980-ых просто запредельно. Это была такая высокая планка качества, что превзойти ее и сейчас сложно. Персонажи выглядят поразительно живыми. Двигаются они предельно легко и правдоподобно. И это учитывая то, что порой для работы с одной куклой требовалось больше пяти человек. Смотря «Темный кристалл» в 2021 году, порой ловишь себя на мысли: а как это, вообще, было возможно снять? Но ведь сняли же. Вообще, весь фильм переполнен чем-нибудь движущимся, куда-то ползущим, перемещающимся, в общем, одухотворенным. Порой Джим Хенсон просто показывает ландшафт, а тот шевелится, дышит, одни существа едят других существ, а третьи при этом делают что-то и вовсе непонятное. Именно таков эпизод на болоте, куда в какой-то момент забредает главный герой. При его просмотре в голову сразу лезут мысли, что вот именно этим фильмом и вдохновлялся Джеймс Кэмерон, придумывая концепт своего «Аватара».

Все перечисленное вызвало у публики неоднозначную реакцию, хотя «Темный кристалл» в итоге не только окупился, но и принес некоторую прибыль (во многом за счет мирового проката). В любом случае зрители в 1982 году должны были понимать, что столкнулись со штучным продуктом, ручной работой, такое не каждый год увидишь в кинотеатре, возможно, даже всего раз за всю историю кинематографа. Воздействие «Темного кристалла» на массовую культуру можно описать, сравнив его с камнем, упавшем в воду. Чем больше проходит времени, тем ясней видно это воздействие. Волны разошлись в разные стороны и затронули многих и многих. Аллюзии, отсылки, влияние ощущаются в самых разных вещах. Потому если вам интересно, что и откуда берется, то этот фильм просто обязателен к просмотру. Да и просто так посмотреть стоит, благо хронометраж не велик, всего полтора часа. Хотя, конечно, хотелось бы, чтобы он был в два раза больше.

P.S. В 2019 году стараниями «Netflix» к удивлению многих вышел сериал «Темный кристалл: Эпоха сопротивления». Так что, мы все-таки получили еще примерно десять часов путешествия по этому столь странному и нечеловеческому миру. Правда, сериал закрыли после первого же сезона. Но все это, конечно, совсем другая история, и мы поговорим об этом в другой раз. Считайте это не только отсылкой к «Бесконечной истории», но еще и обещанием.

Байопик смело можно назвать одним из самых сложных кинематографических жанров. В конце концов, втиснуть в ограниченный хронометраж (пусть он даже будет равняться четырем часам) биографию выдающегося человека – это не самая простая на свете задача. Более того, попытаться при этом показать живого человека, а не состряпать парадный портрет под силу далеко не всем. Удачный байопики, конечно, есть. Но неудачных в разы больше. В данном случае ситуация усложняется еще и тем, что в центре повествования находится полулегендарная личность. Гипатию Александрийскую часто называют первой женщиной-ученым, что уже ко многому обязывает в современном мире. Много подробностей о ее жизни сейчас уже и не узнаешь, мы даже толком не представляем всех ее философских интересов. И это еще речь не зашла про обстоятельства смерти. В таком случае у авторов, конечно, развязаны руки, сочиняй что хочешь. Можно даже приписать Гипатии те открытия, которые ничто не подтверждает. Алехандро Аменабар (он тут не только режиссер, но еще и один из сценаристов) идет по самому простому пути, а именно – следует традиции понимания фигуры и жизни Гипатии, которая сложилась в середине XIX века. Тогда ее представляли языческой мученицей, растерзанной христианами за то, что она не только занималась естественными науками, но еще и отрицала Бога. Сейчас эта позиция пересмотрена, но Алехандро Аменабар не обращает на это внимание.

Ранних христиан в пеплумах принято изображать мучениками. Их скармливают на экране львам, убивают злобные римские солдаты и так далее. Иное дело в «Агоре». Тут христиане предстают теми фанатиками, которые как раз и уничтожают всех исповедующих иную веру. Ловко переворачивая ситуацию, Алехандро Аменабар шокирует зрителя. Что примечательно, в общем-то он прав. Это была эпоха, когда христианство стало официальной религией Римской империи, а языческие культы как раз оказались под запретом. Потому-то именно христиане и забивают камнями язычников, а не наоборот. Культурные и просвещенные язычники оказываются жертвами нарождающейся новой культуры. В конце концов, именно христиане и дожгли Александрийскую библиотеку. Правда, данный момент в «Агоре» равен уничтожению всей библиотеки, хотя это был всего лишь финальный аккорд долгого ее упадка.

Сведущего зрителя уже на вступительном титре к «Агоре» должно покоробить. Авторы беззастенчиво сообщают, что в Александрии находилось два чуда света – Фаросский маяк и уже упоминающаяся выше Александрийская библиотека. Но всем известно, что в тот самый список библиотека не входила. Уже эта ошибка (пусть и не самая значительная из возможных) может настроить на недоверие к тому, что в дальнейшем покажут на экране. Что характерно, большинство событий соответствуют историческим данным. Но, во-первых, они максимально спрессованы во времени, хотя заняли гораздо больший хронологический промежуток, а, во-вторых, даны предельно прямолинейно. Первое простительно с точки зрения драматургии. На второе закрыть глаза гораздо сложнее, но так как это идет на аргументацию основной идеи фильма, то авторов все-таки можно понять. Простить – опционально. Да, в Александрии в то время была наисложнейшая политическая и общественная обстановка. Да, все нюансы показать сложно, тем более, что историки до сих пор с ними возятся. Но хотелось бы чуть больше именно что нюансов. Это, безусловно, сделало бы основную идею выпуклей и интересней, но создатели «Агоры» идут по более простому пути. Вот условно «наши» (хорошие), а вот «чужие» (плохие). Первые за сохранение знаний и культурных традиций, вторые хотят уничтожить все, до чего дотянутся. Поэтому вторые могут говорить, что милосердие – право исключительно Бога, человеку эта роскошь не доступна, а первым остается сидеть на своих виллах, предаваться умозрительным рассуждениям и ждать, когда за ними придет рассерженная толпа.

Все перечисленное, тем не менее, нельзя отнести к недостаткам фильма. В конце концов, это позиция авторов, а перед нами вовсе не документальное кино, а художественное произведение. Те, кому не нравятся феминистские истории и прямолинейные высказывания на тему религии, могут просто не смотреть. К тому же перевирают историю во многих фильмах, а их все равно любят зрители. Главное, чтобы было сделано ярко, сильно, логично и непротиворечиво. Изъян «Агоры» совсем в другом. Увы, но авторы не смогли соблюсти баланс личного и общего, истории главной героини и истории мира, в котором она живет.

История Гипатии (Рэйчел Вайс) выстроена в фильме пусть и стереотипно, но достаточно подробно. Нам дают понять, как, вообще, в античности могла появится женщина, занимающаяся философией и математикой, а также создавшая собственную школу. Ей просто повезло родиться в семье управителя Александрийской библиотеке, а также одного из виднейших мыслителей своего времени. Папа (Микаэль Лонсдаль) позволил своей любимой дочери стать такой, какой она хотела. Можно предположить, что если бы у него еще были сыновья, то такого не произошло бы. В конце концов, Гипатия оказалась его единственной наследницей, не только в имущественном отношении, но и в отношении общественной и философской деятельности. Во время преподавания Гипатия знакомится с тремя мужчинами, которые позже окажут огромное влияние на ее жизнь. Естественно, они все в нее влюблены. Во-первых, это Орест (Оскар Айзек), который вскоре станет префектом Александрии. Он настырней всех добивается своей учительницы, но, разумеется, получает от ворот поворот. Причем Гипатия поступает по отношению к нему не очень-то хорошо, выставляет на посмешище перед остальными учениками. Тем не менее, Орест все равно остается ей преданным. Во-вторых, Синезий, скромный христианин, которому предстоит стать епископом Птолемаидским (Руперт Эванс). Этот любит молчаливо, но трепетно. Тем не менее, вера для него важней женщины, хотя и он в свое время попытается помочь возлюбленной. В-третьих, это раб Давус (Макс Мингелла), он, конечно, не может и мечтать о том, чтобы соединиться с любимой женщиной. Но даже получив от Гипатии свободу и уйдя из ее дома, он все равно помнит о ней, именно ему предстоит сделать во имя любви по-настоящему страшную вещь. Сама Гипатия скользит между этими мужчинами, ведет умные разговоры, рассуждает об устройстве небесного свода, произносит перед правительством города страстные речи в защиту знаний и мудрости философов прошлого. Она изо всех сил не хочет принимать новую религию и новую мораль. И все это происходит на бурном и жутком фоне: уличная резня, избиение камнями, разрушение храмов, уничтожение статуй, страстные речи христианских проповедников, мир уже не будет прежним, Римская империя трещит по швам. Фон у Алехандро Аменабара получился таким колоритным и ярким, что история главной героини на нем просто теряется. К тому же и актеры, как говорится, подкачали. Рэйчел Вайс просто скучна в том, как изображает свою героиню. Нет в ней той страсти, которая выделила бы ее среди столь колоссальных декораций. Влюбленные в нее мужчины выделяются сильней, хотя и тут не все так уж хорошо. Оскар Айзек выезжает скорее на харизме, чем на актерской игре. У Руперта Эванса времени на экране не так много, чтобы развернуться (а он-то может, мы это знаем по «Человеку в высоком замке», где он сыграл роль Фрэнка Фринка). Самый колоритный персонаж получился у Макса Мингеллы. Но тут у актера хороший материал для сильной игры: раб, который постоянно находится в некоем противоречии, не способный полностью разобраться в самом себе, сперва принявший христианство, а потом, став свободным, засомневавшийся в людях, называющихся христианами. В нем столько энергии, что ему все-таки удается не потеряться среди всех этих пыльных улиц, истеричных ораторов, страстных проповедников и жути от того, как старый мир трескается и крошится. Но даже про него забываешь, когда на сцене появляются те самым яростные христиане. Одному только Аммонию (Ашраф Бархом) стоит только открыть рот, чтобы вселить в зрителя и восторг, и отвращение, и трепет, и пожелание этому персонажу погибнуть как можно быстрей. И, в общем-то, данная ситуация вполне объяснима. Мелодрама плохо дружит с агиткой, тонкие душевные переживания не рифмуются с лозунгами. Особенно если часть относящаяся к идеологии проработана лучше, чем мелодрама. И да, дорогие создатели «Агоры», не надо было выставлять в финале злосчастную Гипатию полной дурой только ради того, чтобы подчеркнуть ее мученичество.

Да, у Алехандро Аменабара получилось злое кино о том, откуда появилось религия, которую часто называют религией милосердия. Он показывает, что христианство выросла из крови и ненависти, и не жалеет для этого сил и красок. Понятно, что на деле все было сложнее, война идей происходила не только на улицах, но и в философских спорах. Точно так же понятно, что сильные мира сего манипулировали простыми людьми и сеяли среди них раздоры, чтобы укрепить свою власть. Ясно и то, что когда старый мир гибнет, его представителям это вряд ли понравится. Но если отстраниться от конкретного содержания, а посмотреть на ситуацию в целом, то окажется, что перед нами прежде всего притча о гибельности фанатизма. И она применима ко множеству исторических ситуаций. Кинокритики в 2009-ом увидели в «Агоре» еще и параллели с исламским терроризмом. Сейчас в ней легко увидеть параллели с протестными движениями по всему миру, а особенно с катавасией, которая происходит в США. Пройдет еще десять лет, увы, возникнут новые параллели. Алехандро Аменабар мог выбрать для своего высказывания любой острый исторический материал: от крестовых походов до Великой французской революции, но остановился именно на событиях в Александрии заката античности. Понятно, что для него это было чрезвычайно важно. Но это еще не означает, что порой истории не начинают говорить того, что их авторы в них, возможно, и не вкладывали. Даже если для Аменабара было самым важным высказаться в антихристианском ключе, это не отменяет того, что у него все-таки получилась универсальная история. Пусть даже ее можно было рассказать и лучше.